Библиотека нематериального культурного наследия Республики Башкортостан
Мы используем файлы cookie. Продолжив работу с сайтом, вы соглашаетесь с Политикой использования cookie и Пользовательским соглашением.
ОК

Древние способы защиты бортей
от медведей у башкир

Пчеловодство у древних башкир
«...Ясак, который мы платили милостивому великому царю, сто семьдесят одна куница, восемнадцать батман меда».
(Из шежере племени мин)
С самых давних времен путешественники, исследователи, ученые, посещая башкирские земли, сообщали о территориях, богатых пчелами.
Еще в экспедициях 1770-х годов известный российский этнограф, первый член-корреспондент Академии наук России Петр Иванович Рычков писал о том, что «...бортевых пчел премножество в Башкирии… Башкирцы, у которых лесные места, от сих бортей пчел получают себе великий доход и в размножении оных так искусны, что много таких, из которых у одного по нескольку тысяч бортевых деревьев имеется». Он же отмечал «отменное и любопытное башкирцев со пчелами обхождение».
Башкиры перед сбором меда, Белорецк, 1908 год
Свой статус медового края России Башкортостан сохраняет и в наши дни. В большинстве европейских стран бортничество исчезло еще в средние века и только-только начинает возрождаться. Например, в Польше.
Между тем башкиры берегут и развивают ремесло своих предков в Уральских горах, в лесах заповедника «Шульган-таш», заказника «Алтын Солок», Национального парка «Башкирия» и окрестных деревень в Бурзянском районе, а также на территории сопредельных с ним районов – Ишимбайского, Белорецкого, Мелеузовского, Зилаирского и Кугарчинского.

Мнение ученых по поводу того, почему бортевое пчеловодство сохранилось только в Башкортостане, разделилось. Одни связывают это с особыми природными условиями, другие – с менталитетом башкирского народа, своеобразием его бытового уклада, обычаями и культурными традициями.
Бортничество
Бортничество, или лесное пчеловодство, основано на содержании пчел в бортях. Расселились темные лесные пчелы на территории Предуралья и Урала в послеледниковый период. Заселяя широколиственные леса, в которых преобладала липа, они смогли адаптироваться к резко континентальному климату региона.
Судя по запискам древних путешественников, можно предположить, что охота за медом диких пчел началась не позже середины первого тысячелетия нашей эры, с появлением совершенных деревообрабатывающих железных инструментов.

Такое предположение подтверждают и результаты раскопок Бирского могильника, открытого в 1902 году на территории современного Башкортостана.

Возраст могильника – примерно полторы тысячи лет. В нем, среди прочего, найдено полное снаряжение добытчика лесного меда. Там же нашли прототипы современных дымарей – обугленные поленья-головни, очевидно, служившие бортевикам для отпугивания пчел дымом.
Изначально бортничество было примитивным. Человек обнаруживал пчелиные гнезда в дуплах деревьев, иногда в расщелинах скал, разорял их и забирал весь мед. Позже охотники за диким медом стали пытаться сохранить пчелиные семьи в естественных дуплах на будущее.
Изготовить борть – искусство, выработанное веками
Когда человек занялся изготовлением бортей? Исторические источники об этом не сообщают. В веках затерялись и имена тех, кто их изобрел. Бесспорно одно – учителем первых бортевиков была сама природа, поскольку борть делали по образу и подобию естественного дупла.

Изготовление борти начинается с поиска «нужного», живого дерева. Здесь важно все: его порода, возраст, диаметр, близость к липнякам и чистой воде. Часто под бортевое дерево башкиры выбирают сосну, реже – лиственницу, дуб или липу.

Важно: дерево должно быть толстым, минимум 70 сантиметров в диаметре.
Когда выбор сделан, на дереве топором вырубают родовой знак – тамгу, готовят зарубки для ног. Потом на нем специальными инструментами выдалбливают дупло – борть.

Искусственное жилище для пчел обычно устраивают на высоте 4–16 метров. Именно на таком расстоянии от земли чаще всего и располагаются естественные дупла с пчелами.
Башкирский дикий мед
Бортевик, доверяя природе, редко вмешивается в жизнь лесной пчелы. На ревизию бортей и сбор меда он едет обычно верхом на лошади, захватив на всякий случай ружье, рассказывает в своей книге «Пчела. О башкирской бортевой пчеле» сотрудник Башкирского научно-исследовательского центра по пчеловодству и апитерапии Надежда Шмидт.
До бортевых угодий нередко километров десять-двадцать. Путь пролегает по тайге, по лосиным и кабаньим тропам. Именно здесь, в густых таежных зарослях, может повстречаться хозяин леса – медведь.
Надежда Шмидт
научный сотрудник Башкирского научно-исследовательского центра по пчеловодству и апитерапии
«Понятие "медвежий угол" для этих мест характерно не только в образном смысле. В чаще бурзянских лесов конный след нередко пересекают медвежьи следы. Сотни лет конкурируют в добыче меда диких лесных пчел бортевик и медведь. Человек не случайно дал зверю такое название, наверняка приходилось ему не раз наблюдать за хозяином леса, который "мед ведает". Может быть, именно косолапый показал человеку путь к меду».
Даже сегодня в Башкирском государственном заповеднике «Шульган-таш», что в Бурзянском районе республики, нет ни одного бортевого дерева, не помеченного медвежьими когтями. На строгом медвежьем учете и каждое дерево, на котором подвешена колода.
Медведь не признает родовой знак человека – ТАМГУ. Поэтому он выцарапывает на стволах свои собственные знаки и при всяком удобном случае разоряет пчелиное гнездо.
«Медведи-бортевики»
Обычно медведи промышляют лесным лакомством из бортей и колод летом и осенью. Тогда в них еще много свежего и ароматного меда.
Как рассказывают потомственные бурзянские бортевики, чаще всего набеги на борти совершают самки и мелкие медведи светлой окраски. Причем медведицы обучают своих медвежат разорять дупла с пчелами.

И если никто не спугнет мохнатых сладкоежек, то они запросто опустошат все гнездо. Съедят не только мед и воск, но и вылижут досуха дно и все стенки борти
В густом заповедном лесу, где есть бортевые деревья, медведи чувствуют себя в безопасности и поэтому действуют смело и решительно.
Фитрат Юмагужин
главный научный сотрудник государственного заповедника «Шульган-Таш», доктор биологических наук, профессор БГАУ, потомственный бортевик
«На самом деле, это совсем не просто – разорить борть. Медведи многократно учатся подниматься к борти, тренируются. Не с первого раза получается прийти, борть разорить и уйти. Они специализируются на этом. Мы их даже называем "медведи-бортевики", у них тоже глубокая специализация. И потом, они когда мед попробуют – зависимые становятся, как наркоманы, без меда не могут».
«В больших и густых лесах немалый хозяевам труд, а пчелам гибель делают медведи. Ибо как бы ни высок был борть, однако они лазят к нему по дереву и, отбрасывая должею или закрышку, выламывают и выедают из них весь мед и воск, убивая при том и пчел, но сие их лакомство и воровство достается им не даром. Ибо от множества пчел претерпевают они сами бесчисленные язвы», – сообщал в XVIII веке известный русский этнограф Петр Иванович Рычков.
По его словам, порой на медведя нападало такое количество пчел, что он, «не вытерпя их кусанья», бывает вынужден не единожды слезать с дерева и с «великим ревом валяться по земле, дабы подавить всех влепившихся в него пчел». Бывало и такое, когда косолапый бежал к реке и бросался в воду, чтобы их утопить.
«А как их умертвит, то опять ходит на тот свой промысел и не отстает от онаго до тех пор, пока в борте находится мед, или убит он будет от хозяев, кому те борти принадлежат», – пояснял Петр Иванович Рычков.
Древние способы защиты бортей от медведей у башкир
Башкиры-бортники всячески старались защитить своих пчел от медведей и «придумали разные способы наказанию зверя на месте преступления», подчеркивал русский географ и краевед XIX века Василий Макарович Черемшанский.
«Башкирцы часто ловят медведей и на своих бортях. Известно, что зверь этот большой охотник до меда, не пропускает ни одного случая, где он может полакомиться им и часто производит большие опустошения», – писал он, отмечая при этом, что для медведя проще простого вскарабкаться на самую высокую ель, сосну или дуб. Особенно, если дерево не очень гладкое.
Так, для защиты своих бортей башкиры изготавливали их на самых прямых и высоких соснах и елях, обрубали все ветки ниже дупла. Но, несмотря на это, медведи все равно частенько отваживались на добычу меда и нередко расплачивались жизнью за свою любовь к лесному лакомству, потому что хозяева устраивали для них у бортей различные западни и самострелы.

Рычков описывал сразу несколько способов защиты бортей от медведей у башкир, иллюстрируя их рисунками.
Установка тукмака, или колотушки
Это самый старинный и широко распространенный способ.

Башкиры привязывали к верхним сучьям бортевых деревьев толстый чурбан, опуская его на веревке так, чтобы он висел- у самой должеи и мешал медведю ее открыть.
«Зверь, влезши туда, чурбан отпихивает лапой в сторону. Тукмак тут же возвращается и бьет по медведю, который, рассердясь от удара, с большей силою и еще дальше отбрасывает его от дерева, а колотушка, возвращаясь назад, еще сильнее бьет по медведю и приводит его к ярость», – писал этнограф.
Медведь, разъяренный назойливой колотушкой, отбрасывает ее до тех пор, пока сам, наконец, «ударом сбит бывает с дерева».

Упав на землю, косолапый сладкоежка обычно погибал, «ибо внизу башкиры нарочно вбивали заостренные кверху колья». Если он и не умирал на месте, возле бортевого дерева, то, «сильно израненный», все равно не мог далеко уйти. Раненого зверя добивали бортники, найдя его по следу, или он погибал сам от тяжелых ран.
«А уж если медведь совсем выводил из себя бортника, то он набивал на борти железные или дубовые спицы, иногда обломки кос», – описывал Рычков другой способ ловушек на медведей у башкир.
Такие спицы не мешали медведю взбираться на бортевое дерево. Он разорял борть, но, наевшись меда и спасаясь от злых пчел, мстивших ему за разорение гнезда, спускался обычно «очень поспешно и неосторожно».
При таком быстром спуске зверь повреждал острыми спицами свои лапы и живот.
«Раны бывают столь сильными, что иногда куски внутренностей медведя остаются висеть на этих спицах. Далеко от борти ему, конечно, не уйти. Однако старые, опытные медведи-бортевики умудрялись слезать осторожненько, не повредившись», – сообщал Рычков.
Тогда применялся другой способ защиты бортей, более хитрый и забавный, он был распространен среди башкир Уфимского уезда.

Установка люльки или зыбки
К верхнему, крупному суку борти башкиры привязывали люльку или зыбку.

«Сгибая и опуская сук, подводили ее к должее борти и настораживали сторожком. Все это умели они делать столь искусно, что медведь, не чувствуя подвоха, взбирался к дуплу и для удобства своей трапезы влезал в зыбку», – писал ученый.
Находясь в зыбке, медведю не нужно было висеть на гладком стволе дерева.
«С трудом орудуя одной лапой, чавкая в предвкушении лакомства и недовольно урча на наседавших пчел, принимался открывать должь. И как только ему удавалось стронуть должею, сторожок срабатывал, освобождая согнутый сук. Он выпрямлялся, и зыбка вместе с медведем уплывала в сторону», – пояснял Рычков.
Медведь, сидя в зыбке, уже не мог приблизиться к дереву и слезть с него. Прыгнуть из нее он тоже боялся, поскольку вокруг дерева были вкопаны заостренные колья.
И тут «от бесчисленных жал растревоженных пчел и от безысходности своего положения издавал он рев, достойный хозяина леса, – писал Рычков. – Если уж не решался медведь спрыгнуть и не умирал на кольях, то становился добычей бортников».

Те обычно просто стреляли по нему из луков.

«Приделывают на бортевом дереве против отверстия на блоке лавочку и кладут на нее для приманки падаль», – описывал, в свою очередь, этот же способ краевед Черемшанский.

Мохнатый охотник до меда, взобравшись по дереву до лавочки и находя ее удобной для своих операций около борти, садился на нее.

«Но лавочка отодвигается от дерева, и медведь вдруг является в качалке на воздухе, если он при этом не успел еще потерять равновесия и низвергнуться на вколоченные около дерева колья. Свирепый и страшный — он на этой качалке делается забавною игрушкой охотников и с отчаянием ждет своей участи, которая всегда стоит ему жизни», – резюмировал Василий Черемшанский.
Кроме уже описанных способов, у башкир известно еще несколько приемов охоты на медведя для защиты своих бортей.
Как отмечал русский ученый-энциклопедист, естествоиспытатель, путешественник, академик Императорской академии наук и художеств в Санкт-Петербурге Иван Иванович Лепехин, башкиры были весьма искусны в создании различных самострелов. Он описал интересный снаряд, который башкиры использовали в охоте на медведя.

Когда башкиры замечали, что зверь, несмотря ни на какие другие предосторожности, навещает их борти, то они делали простую ловушку.
«Бортевое дерево огораживают кольями и оплетают оные плетнем, оставляя отверстие шириною аршина на два в том месте, откуда медведь приходит к борти. С одной стороны отверстия вбивают кол вышиною великорослому человеку в колено, от которого в прямой линии расстоянием на сажень вбивают другой кол и оба сии кола скрепляются перекладиною – "ситказ", – описывал ловушку Иван Лепехин. – Противу перекладины расстоянием саженях в двух вколачивают еще два кола и между которыми кладется сырой вязовый шест, лучок "я" называемый, к концу оного привязывается путо — "штауш" (тышау). К путу прикрепляется сторожок "кандак", который по натянутии лука настораживается в зарубине, сделанной на перекладине».

С другой стороны лука в прямой линии с перекладиной, одинаковой с ней длины, башкиры крепили толстую стрелу или обломок копья.

К концу «сторожка» привязывали тонкую веревочку. Ее также крепили к колу, стоящему на другой стороне отверстия, — так, чтобы она не была натянута, но висела.

Отверстие чуть прикрывали хворостом, чтобы веревочка была не так заметна.
«Когда медведь по обыкновенной своей дороге сквозь отверстия пробирается к бортю и тащит перед собой хворост и с оным зацепляет веревочку, от чего сторожок срывается, то лук своею упругостью устремляет стрелу, которая медведю бок или грудь пронзает, отчего он иногда на месте, иногда отошед, издыхает», – цитирует Лепехина Сергей Руденко в своих историко-этнографических очерках о башкирах.
Нечто похожее встречал у башкир и немецкий ученый-энциклопедист, естествоиспытатель и путешественник на русской службе Петр Симон Паллас:
«С большим успехом употребляют иные на деревах натянутые некоторыя снасти, который имеют некое сходство со старинными стрелометательными орудиями, кои так настораживают, что если медведь полезет на дерево, то он заденет за веревочку, и заощренное бревно, спустившись ударит его в грудь».
Еще два других древних способа защиты борти от медведей у башкир описал этнограф Сергей Иванович Руденко.

По его словам, башкиры «для предохранения от посещения медведя» ствол борти обертывали внизу лубом «на значительную высоту». Ствол делался скользким, и это не давало косолапому возможности взобраться на дерево.

Другой способ защиты бортей от медведей заключался в том, что на некоторой, довольно значительной, высоте ствол обвязывался кругом небольшими деревцами, вершинами вниз, с заостренными стволами и ветвями.
«Влезая на такую борть, медведь встречал на своем пути связку заостренных стволов и ветвей, которые не позволяли ему взбираться выше», – писал Руденко.
Со второй половины XIX века среди башкир самое широкое распространение получили железные тарелочные капканы. Как указывает Руденко, «различной величины и силы, в зависимости от рода зверя, для ловли которого они были предназначены».
«Счастливые» борти
В старину башкиры говорили: чем выше борть, тем слаще мед. Эти слова содержат глубокий смысл. Наверху воздух не такой влажный, как внизу, безопасность выше, а условия идеальны для созревания меда. В этом – в его зрелости – и заключается особая ценность дикого меда.
Тайна заселения диких пчел в подготовленные дупла не раскрыта до сих пор. Пчела сама выбирает себе жилище, и поэтому бортевику остается только ждать ее решения и назвать «счастливой» часто заселяемую борть.

У «счастливых» бортей бывают собственные имена. Например, Бискура, Бакый, Шакарган, Айгыркаскан. Название последней борти переводится с башкирского как «жеребец убежал». Более 100 лет служила своим хозяевам эта борть, изготовленная в конце XIX века.

Айгыркаскан – такое имя борть получила совсем не случайно. Дело в том, что бортевик обменял ее родственнику на жеребца, однако конь не признавал нового владельца и постоянно сбегал к старому.
«Борть служит хозяину долго, пока не упадет само дерево, в котором она сделана. Нередко больше 150 лет. Даже после усыхания бортевых деревьев искусственные дупла в них используют не одно десятилетие, – рассказывает эксперт Надежда Шмидт. – Периодически незаселенные дупла очищают, сушат. Затем, после специального оснащения, они стоят в ожидании новых жильцов — лесных пчел-бурзянок».
Башкирские способы защиты борти от медведей и охота на них
Башкирские способы защиты борти от медведей и охота на них нашли свое отражение и в литературе. Например, в книге Н. Крашенинникова «Угасающая Башкирия», изданной в Москве в 1907 году.
В главе «Ночь на пасеке» автор так описывал свое знакомство с тукмаком – колотушкой, отпугивающей мохнатых любителей меда.
«…Эти висевшие на деревьях ульи обращали на себя внимание по особым приспособлениям, которыми башкиры ограждали целость их покушений лакомок-медведей: трава под ними была утыкана крепкими дубовыми заостренными кольями, а близ улья на веревке, немного ниже было привязано по тяжелой вязовой "чебурашке". Один знакомый башкир рассказывал мне, что ему самому приходилось видеть неоднократно, как вороватый медведь дерется с этой "чебурашкой", влезши на дерево, как, постепенно свирепея, отталкивает ее лапами, пока, оглушенный ударом, не сваливается вниз на колья».
Случай охоты на медведя подробно описан
в книге Радика Вахитов «Пчелы и люди».
«Чего только не делал Ибрай, чтобы уберечь свои борти. Но этот медведь был очень хитер, умудрялся и борти поесть, и целехоньким уйти. Очень осторожно орудовал зверь: об обломки косы, вбитые в стволы борти, брюхо не порол, ловушки и самострелы страгивал со стороны, с тукмаком не воевал.

"Ну, ничего, – думал Ибрай, – выпадет случай, все равно я тебя обману, шкурой расплатишься..."

В начале осени зверь начал беспокоить стадо: нагуливал жир на зиму. У соседа он задрал телку. Ибрай съездил, посмотрел следы – его зверь, давно таких больших не было в здешних краях.

...Три дня Ибрай со старшим сыном ездили на подлаз бортей, а младший пас скот. Вдруг он заявился в лес:
– Атай! Гнедая кобыла пропала! – крикнул сын, осадив коня поодаль, помня наказ отца – никогда близко к борти не подъезжать на лошади. Не дай бог, конь помочится, и терпкий запах долго будет отпугивать пчел.

Отец молчал. Он спокойно работал. Лишь закрыв борть и опустив на веревке батман с медом, спустился сам.

...Ибрай знал, где искать кобылу.

"У водопоя, видно, завалил, так ему гнедую не взять", – размышлял он, подъезжая к звонкому ручью.

...Недалеко, присыпанная землей и валежником, лежала туша лошади.
"Сколько бортей съел, а вот теперь еще и гнедую завалил, – грустно подвел итог Ибрай. – Кобылу еще не трогал, любит мясо с душком. Подожду, пока есть начнет".

...Прошло несколько дней, пока удалось ему освободиться от бортной работы. За это время лишь однажды он навестил останки своей кобылы. Медведь уже доедал ее, видно, не раз наведывался.

"Пора, давно пора, – решил Ибрай, – ходит, как мулла к молодой жене, не боится".

Утром он приготовил несколько жердей, захватил мочало и отправился вновь к тому месту. В ветвях густой черемухи сделал настил. Все следы работы тщательно убрал. Потом прогнал в этом месте стадо: все следы затерлись, запахи перебились.

Ближе к вечеру бортник с сыном верхом на конях по руслу ручья подъехали к черемухе. Ибрай прямо с лошади забрался на настил, а сын его, негромко разговаривая сам с собой, уехал домой и увел в поводу второго коня.

...Охотник ждет, временами затаив дыхание, прислушивается к шуму леса... Несколько раз ему чудились шаги зверя.

"Не придет, – отчаялся он. – Жалко, сколько бортей съел, кобылу, да и «знаком» – кузнец из заводской деревни просил медвежий жир, жена у него сильно болеет. За жир можно бы кузнеца попросить бортный инструмент сыну выковать". Ибрай задрог, но терпеливо ждал.

...Неожиданно треснула ветка, другая, зашуршала опавшая листва. Медведь вышел на открытый берег ручья и, чавкая, направился к останкам своей жертвы. Вот он, совсем рядом, с хрустом разгрызает кости.

Охотник наложил одну стрелу на тетеву, а вторую взял в зубы. Он тщательно выцелил под лопатку и...: "На! Это тебе за борти! А это за кобылу!"

Страшный рев хозяина леса эхом прокатился над его владениями. Он закружил на месте, пытаясь зубами достать обжегшие его стрелы. Прыгнул в ручей, вышел на противоположный берег и сник, упал, пытался встать, но жизнь ушла из его могучего тела».
Бортевой мед сегодня
Бортевой мед собирают один раз за сезон. Обычно – ближе к осени, в конце августа или в сентябре. Бортевой мед сегодня так же уникален, как и бортевая пчела.
Так, в Бурзянском районе Башкирии сейчас всего немногим более 70 человек владеют старинным бортевым промыслом. Их отцы, деды и прадеды в семи, а то и в десяти поколениях дружили с лесными пчелами.
«Бортевой промысел и сегодня кормит десятки бурзянских семей – Исянамановых, Ибрагимовых, Исянгужиных, Галиных, Мустафиных, Тулумгужиных, Юмагужиных, Байгазиных, Надршиных, Хайбуллиных, Халиуллиных», – перечисляет Надежда Шмидт и добавляет, что в целом по республике число тех, кто владеет бортевым промыслом, не превышает 90 человек.
Между тем, число тех, кто занимается бортевым пчеловодством, сейчас постепенно увеличивается, поскольку это стало экономически выгодным занятием. Так, килограмм бортевого меда стоит сейчас в Бурзянском районе более 5,6 тысячи рублей – в разы больше, чем центробежный. По словам бортевиков, сегодня выгоднее держать одну-две борти, чем 10–15 рамочных ульев.

Одна бортевая семья за сезон обычно дает от одного до 15 килограммов меда. В самые урожайные годы в Башкирии производится не более пяти тонн бортевого меда.
«Медведи разоряют борти до сих пор. Мы, как наши далекие предки, и по сей день активно используем тукмак в качестве одного из способов защиты бортей. Или набиваем доски толстыми гвоздями, торчащими наружу, как ежики.
Такими досками-"ежами" обшивают дерево, чтобы медведь не мог подняться по его стволу. В основном, конечно, современные способы защиты бортей – короткие электрические разряды и специальные звукоиздающие устройства, отпугивающие медведей», – рассказал главный научный сотрудник заповедника «Шульган-Таш», потомственный бортевик Фитрат Юмагужин.
МЕД из БОРТЕЙ – ЭКСКЛЮЗИВНЫЙ ПРОДУКТ, который заметно отличается от меда из рамочных ульев.

Бортевой мед обычно светло- или темно-коричневого цвета, порой с зеленоватым оттенком и темно-оранжевыми вкраплениями перги. Он насыщен воском и пергой, богат ферментами и микроэлементами. Вкус – терпкий, с кислинкой от перги.

По мнению ученого Фитрата Юмагужина, бортничество сохранилось в республике еще и потому, что в 1958 году в Бурзянском районе организовали заповедник «Шульган-Таш». Он специально занимается охраной и изучением бурзянской пчелы в естественных условиях, то есть в бортях.

Не случайно сегодня на мировой рынок постепенно выходят брендовые товары нашей республики – БАШКИРСКИЙ МЕД и БАШКИРСКАЯ ПЧЕЛА, генофонд которой охраняется в единственном ЗАПОВЕДНИКЕ ПЧЕЛ – «ШУЛЬГАН-ТАШ». Во флоре заповедника насчитывается около 900 растений, треть из которых – медоносные. Настоящий рай для пчел!
Список использованной литературы:
1. Руденко С. И. Башкиры: Историко-этнографические очерки. Уфа: Китап, 2018.
2. Шмидт Н.А. Пчела. О башкирской бортевой пчеле // Традиционная современная культура Республики Башкортостан. Уфа: Инеш, 2015.
3. Лепехин И. И. Продолжение дневных записок путешествия Академика медицины доктора Ивана Лепехина по разным провинциям Российского Государства в 1770 году. Т. II. СПб.: Императорская Академия Наук, 1772.
4. Шафиков И. В. Искусство пчеловода. Уфа: Китап, 2009.
5. Вахитов Радик. Пчелы и люди. Уфа: Башкирское книжное издательство, 1992.
6. Хрестоматия по истории Башкортостана. Документы и материалы с древнейших времен до 1917 года. Часть I / Отв. сост. Гумеров Ф. Х. Уфа: Китап, 2005.